Неточные совпадения
Молния сверкала поминутно, и можно было сосчитать до пяти раз в продолжение каждого зарева.
Щеки и уши рдели у нее от волнения; иногда на свежем лице ее вдруг
сверкала игра сердечных
молний, вспыхивал луч такой зрелой страсти, как будто она сердцем переживала далекую будущую пору жизни, и вдруг опять потухал этот мгновенный луч, опять голос звучал свежо и серебристо.
В эту минуту, как
молния,
сверкнуло у ней в памяти прошедшее. «Суд настал! Нельзя играть в жизнь, как в куклы! — слышался ей какой-то посторонний голос. — Не шути с ней — расплатишься!»
Он несколько лет неутомимо работает над планом, думает, размышляет и ходя, и лежа, и в людях; то дополняет, то изменяет разные статьи, то возобновляет в памяти придуманное вчера и забытое ночью; а иногда вдруг, как
молния,
сверкнет новая, неожиданная мысль и закипит в голове — и пойдет работа.
Дождь лил как из ведра,
молния сверкала за
молнией, гром ревел. И сумерки, и тучи погрузили все в глубокий мрак.
Нечего делать, надо было довольствоваться одной
молнией. Она
сверкала часто и так близко, как будто касалась мачт и парусов. Я посмотрел минут пять на
молнию, на темноту и на волны, которые все силились перелезть к нам через борт.
Эта гроза со снегом продолжалась до 2 часов ночи.
Молнии сверкали часто и имели красный оттенок. Раскаты грома были могучие и широкие; чувствовалось, как от них содрогались земля и воздух.
Вдруг в фанзе на мгновение все осветилось.
Сверкнула яркая
молния, и вслед за тем послышался резкий удар грома. Гулким эхом он широко прокатился по всему небу. Мулы стали рваться на привязи, собаки подняли вой.
Сильные
молнии сверкали то тут, то там, и не успевали в небе заглохнуть одни раскаты, как появлялись новые.
Пока
молния сверкала вдали, было ясно видно, где именно происходят контакты небесного электричества с землей, но когда она стала вспыхивать в непосредственной близости, то утратила свой искровый характер.
Слева сад ограждала стена конюшен полковника Овсянникова, справа — постройки Бетленга; в глубине он соприкасался с усадьбой молочницы Петровны, бабы толстой, красной, шумной, похожей на колокол; ее домик, осевший в землю, темный и ветхий, хорошо покрытый мхом, добродушно смотрел двумя окнами в поле, исковырянное глубокими оврагами, с тяжелой синей тучей леса вдали; по полю целый день двигались, бегали солдаты, — в косых лучах осеннего солнца
сверкали белые
молнии штыков.
Природа завистливою нам на сей час казалася, и мы на нее негодовали теперь за то, что не распростирала ужасного своего величества,
сверкая в
молнии и слух тревожа громовым треском.
«…Затем дождь полил как из ведра, и
сверкнула вдруг ослепительная
молния…»
Проверять мои слова, конечно, никому не приходило в голову, а о паспорте в те времена и в тех местах вообще никто и не спрашивал, да он никому и не был нужен. Судили и ценили человека по работе, а не по бумагам.
Молнией сверкнули в памяти дни, проведенные мною в зимовнике, и вся обстановка жизни в нем.
Но нет: вон по ее верхнему краю тихо
сверкнула огнистая нить, и
молнии замигали и зареяли разом по всей темной массе.
Он открыл глаза, чтобы поглядеть, тут ли подводчики.
Молния сверкнула в двух местах и осветила дорогу до самой дали, весь обоз и всех подводчиков. По дороге текли ручейки и прыгали пузыри. Пантелей шагал около воза, его высокая шляпа и плечи были покрыты небольшой рогожей; фигура не выражала ни страха, ни беспокойства, как будто он оглох от грома и ослеп от
молнии.
Ночь прошла, и кровяные зори
Возвещают бедствие с утра.
Туча надвигается от моря
На четыре княжеских шатра.
Чтоб четыре солнца не
сверкали,
Освещая Игореву рать,
Быть сегодня грому на Каяле,
Лить дождю и стрелами хлестать!
Уж трепещут синие зарницы,
Вспыхивают
молнии кругом.
Вот где копьям русским преломиться.
Вот где саблям острым притупиться,
Загремев о вражеский шелом!
О Русская земля!
Ты уже за холмом.
Молнии, слепя глаза, рвали тучи… В голубом блеске их вдали вставала горная цепь,
сверкая синими огнями, серебряная и холодная, а когда
молнии гасли, она исчезала, как бы проваливаясь в тёмную пропасть. Всё гремело, вздрагивало, отталкивало звуки и родило их. Точно небо, мутное и гневное, огнём очищало себя от пыли и всякой мерзости, поднявшейся до него с земли, и земля, казалось, вздрагивала в страхе пред гневом его.
Бежать дальше не было никакой возможности. Ручей дальше был слишком глубок для нашего маленького роста, и мы не могли надеяться перейти через него, а притом по его струям теперь страшно
сверкали зигзаги
молнии — они трепетали и вились, как огненные змеи, и точно прятались в прошлогодних оставшихся водорослях.
— Смотрите, смотрите! — вскрикивала Варенька, когда
молния рвала тучу. — Видели? Туча точно улыбается — не правда ли? Это очень похоже на улыбку… есть такие люди, угрюмые и молчаливые… молчит, молчит такой человек и вдруг улыбнётся — глаза загорятся, зубы
сверкнут…
Эта мысль быстрее
молнии сверкнула в голове Маши.
— Владычица моя! — прошептал Ордынов, дрогнув всем телом. Он опомнился, заслышав на себе взгляд старика: как
молния,
сверкнул этот взгляд на мгновение — жадный, злой, холодно-презрительный. Ордынов привстал было с места, но как будто невидимая сила сковала ему ноги. Он снова уселся. Порой он сжимал свою руку, как будто не доверяя действительности. Ему казалось, что кошмар его душит и что на глазах его все еще лежит страдальческий, болезненный сон. Но чудное дело! Ему не хотелось проснуться…
Сверкнула первая
молния — наверху загрохотало и оборвалось сухим треском, за ней другая, третья.
(Прим. автора)] Густая туча висела и волновалась над Новымградом; из глубины ее
сверкали красные
молнии и вылетали шары огненные.
Принял ангел благословение и покорно низринулся на страшную и чуждую землю,
сверкнув белыми одеждами. В ту ночь на земле была гроза и буря, и много людей погибло под развалинами домов, в морской пучине. И
молнии сверкали…
Красив он был, как черт в праздник, жупан шит золотом, на боку сабля, как
молния сверкает, чуть конь ногой топнет, вся эта сабля в камнях драгоценных, и голубой бархат на шапке, точно неба кусок, — важный был господарь старый!
Молнией сверкнули черные очи Манефы…
Проходя мимо открытого окна, Фленушка заглянула в него… Как в темную ночь
сверкнет на один миг
молния, а потом все, и небо, и земля, погрузится в непроглядный мрак, так неуловимым пламенем вспыхнули глаза у Фленушки, когда она посмотрела в окно… Миг один — и, подсевши к столу, стала она холодна и степенна, и никто из девиц не заметил мимолетного ее оживления. Дума, крепкая, мрачная дума легла на высоком челе, мерно и трепетно грудь поднималась. Молчала Фленушка.
В этой борьбе прошел час, другой, третий… Эти часы казались веками. Наконец ураган стал стихать, вернее, корвет все более и более удалялся от него. Страшное облако, в середине которого виднелось синее небо, которое моряки называют «глазом бури», значительно удалилось… Гром уже грохотал в стороне, и
молния сверкала не над «Коршуном». Волны были меньше.
Не прошло и получаса, как с ревом, наводящим ужас, ураган напал на корвет, срывая верхушки волн и покрывая все видимое пространство вокруг седой водяной пылью. Громады волн с бешенством били корвет, вкатываясь с наветренного борта и заливая бак. Стало совсем темно. Лил страшный ливень,
сверкала ослепительная
молния, и, не переставая, грохотал гром. И вой урагана, и рев моря, и грохот — все это сливалось в каком-то леденящем кровь концерте.
Гремит несмолкаемый гром, по всем сторонам
сверкают синепламенные
молнии…
Как
молния — бурную тьму ночи, постижение «тайны земной» только в редкие мгновения пронизывает душу Достоевского.
Сверкнув, тайна исчезает, мрак кругом еще чернее, ни отсвета нигде, и только горит в душе бесконечная тоска по исчезнувшему свету.
Среди ливня, обратившего весь воздух вокруг в сплошное мутное море, реяли
молнии и грохотал, не прерывая, гром, и вот, весь мокрый и опустившийся, Висленев видит, что среди этих волн, погоняемых ветром, аршина два от земли плывет бледно-огненный шар, колеблется, растет, переменяет цвета, становится из бледного багровым, фиолетовым, и вдруг
сверкнуло и вздрогнуло, и шара уж нет, но зато на дороге что-то взвилось, затрещало и повалилось.
Черно-синие, тяжелые, они медленно нарастали, поблескивая
молниями. Гром доносился уже совсем явственно; за полверсты, на склоне горы, вдруг бешено забилась и зашумела роща, и этот шум было странно слышать рядом с неподвижным, молчащим садом. Вскоре заревел и он; деревья заметались,
сверкая изнанкою листьев.
Они втроем пошли по дороге навстречу ветру. На юге
сверкали яркие зигзаги
молний, гром доносился громко, но довольно долго спустя после
молний. Далеко на дороге, на свинцовом фоне неба бился под ветром легкий светло-желтый шарф на голове Тани и ярко пестрели красная и синяя рубашки Сергея и Шеметова.
Однажды перед вечером Соня и ее тетя сидели на берегу пруда и удили рыбу. Карась плавал около поплавков и не отрывал глаз от любимой девушки. Вдруг в мозгу его, как
молния,
сверкнула идея.
Молнии то и дело
сверкали малиновым светом, гром весело катался по небу из конца в конец.
В это время
сверкнула страшная
молния и осветила наклоненного убийцу и его несчастную, уже бездыханную жертву, широко раскрытыми, полными предсмертного ужаса, с остановившимся взглядом глазами глядевшую на своего палача.
Творческая мораль новозаветной, евангельской любви не была раскрыта в христианском мире, она лишь изредка
сверкала точно блеск
молнии у таких избранников, как св. Франциск.
Глаза Малюты злобно
сверкнули. Он подскочил к княжне, схватил ее в свои объятия и стал покрывать страстными поцелуями. Напрасно она делала усилия, чтобы освободиться, он все крепче и крепче сжимал ее. Вдруг в голове ее мелькнула счастливая мысль, и она, высвободив одну руку, с быстротою
молнии выхватила из ножен висевший на его поясе кинжал.
Назад Борька пошел берегом Оки. Далеко внизу, под обрывом, темнела бестуманная река. Черные тучи быстро неслись над головой,
молнии сверкали чаще.
В сквере около храма Христа Спасителя они сели на гранитный парапет над площадью Пречистенских ворот. Внизу, за спиною, звеня и
сверкая, пробегали красноглазые трамваи, вспыхивали синие трамвайные
молнии, впереди же была снежная тишина и черные кусты, и тусклым золотом поблескивали от огней внизу главы собора. Говорили хорошо и долго.